Мне хочется начать свой рассказ об этом уникальном поэте цитатой Жана Кокто: «Люди наконец поняли, - поэт проклят с рождения, обречён на ужасающее одиночество, он — сумасшедший». «Проклятые поэты» - так называется книга Поля Верлена, треть которой посвящена его другу Артюру Рембо. Неприкаянность, душевный разлад, изгойство, отверженность, наркотические и психические хвори, безумие - всё это, безусловно, включал этот термин. Но в широком смысле довлеющее над ними проклятие было глубиной экзистенциального дара, состоянием между восторгом и ужасом жизни, способностью слышать все шёпоты зова Бытия.
Ангел и демон, метеор, новый мессия, литературный Христофор Колумб — как только ни называли его исследователи. Смело вторгаясь в «непоэтические» сферы, не страшась вульгаризмов, бытовой лексики, простонародной речи, впервые введя её во французскую поэзию — доселе выспренную и велеречивую, - с необычайной непосредственностью и эмоциональностью он воспроизводит новую поэтическую реальность: феерическую, звучную и предельно образную.
Поэзия к тебе сойдёт средь ураганов,
Движенье сил живых подымет вновь тебя -
Избранница, восстань и смерть отринь, воспрянув,
На горне смолкнувшем побудку вострубя!
Поэт поднимется и в памяти нашарит
Рыданья каторги и городского дна -
Он женщин, как бичом, лучом любви ошпарит
Под канонадой строф, - держись тогда, шпана!
Рембо прожил недолгую жизнь — всего 37 лет, - классический возраст гения. Абсолютная уникальность феномена Рембо в двух датах: начало творчества в пятнадцать лет (1869) и окончание и уход из него в девятнадцать (1873). Таким образом всего 5 лет, которые исследователи делят на три периода — ранний, средний и поздний, причём поздний — это всё то, что подросток написал в 18 и 19 лет. Но гораздо удивительнее другое — за эти пять лет Рембо успел пройти путь, для которого европейской и, в частности, французской поэзии понадобилось целых полвека! Рембо был преждевременным ребёнком 20-го столетия.
Infant Terrible
Родился он 20 октября 1854 года в Шарлевиле , небольшом городишке на северо-востоке Франции, неподалёку от Бельгии.
Город напоминал заброшенную нищую деревушку: безлюдье, захолустье, скука провинциальной жизни. Артюр ненавидел свою малую родину и не чаял из неё выбраться. В письмах учителю он писал: «Я умираю, я гнию в этой пошлости, в этой гадости, в этом пейзаже в серых тонах. Мой родной город — самый идиотский во всей провинции. В книжные лавки не приходит ничего нового — ни одного нового издания. Вот она, смерть!»
Артюр в 12 лет
Рембо настойчиво занимался самообразованием, тяга к знаниям доходила у него до фанатизма. Он запирался дома в шкафу, чтобы никто не мешал, и по 24 часа в сутки учил языки.
Он был первым учеником в классе, побеждал на всех турнирах и конкурсах, его сочинения публиковались в журналах, получали литературные премии.
Шарлевильский колледж
Сельский учитель сразу разглядел в Рембо личность неординарную, но интуиция подсказывала ему, что этот молодой человек доставит людям массу неприятностей. «Да, конечно, он умён, - говорил он, - но что-то мне не нравится его взгляд и улыбка. Он плохо кончит, - обыденного его голова не вмещает. Он будет гений, но не знаю, добрый или злой».
Артюр — подросток
Вундеркинд, рано обнаруживший необычайную зрелость ума («чудовище одарённости», - скажет о нём Пастернак), он уже в школьные годы эпатировал окружающих презрением к общепринятому, ниспровержением основ и святынь.
В Бога он не верил. Для Артюра Рембо Всевышний всегда был синонимом Долга, Порядка, Цепей, всего того зла, что он ненавидел в жизни. Один из его сонетов так и назывался: “Зло
”. В нём алчный Бог спит, пока люди убивают друг друга, и просыпается, лишь когда богомолка жертвует ему 10 сантимов.
До колик в животе рыдаю, хохочу
над всепрощением Твоим, о милосердный!
Я проклят, беден, пьян - блажному рифмачу
не до тебя, пускай услужливые смерды
храпят с тобой! Усни! Я спячки не хочу.
Это строки из стихотворения Рембо “Праведник ”, где звучит мотив отверженности мятежника, восставшего против Бога и отказывающегося от прощения, выпад против “оцепенелости” христианства, усыпляющего человека, отвлекающего его от борьбы за жизнь. Яростная, антихристианская направленность стихотворения перекликается с критикой христианства как рабской идеологии у Ницше.
В провинции меня воротит от церквей.
Что может быть глупей? - Облезлая сутана
зверинцу вшивому крестьянских сыновей
слюнявые псалмы талдычит неустанно...
Стихи Рембо отличает издевательский тон, богохульский, кощунственный характер. Такова “Вечерняя молитва
”, где возвышенная форма сонета и возвышенная тема молитвы резко контрастирует с низменным содержанием, сводящимся к описанию потребления пива и отправления естественных надобностей. К стихам этого рода относятся и “Бедняки в церкви
”, где Рембо высмеивает набожность прихожан, суетность и мелочность их молитв: “На печень Господу пожалуется дама, слизнув с перстов своих святой воды чуток
”.
Были свидетельства, что в родном Шарлевиле Рембо плевал во встречных священников и писал на стенах лозунги с угрозами Богу.
Гюстав Доре. Иаков борется с ангелом
В детстве у Рембо был идеал — каторжник. Он восторгался этим неисправимым грешником, против которого ополчился весь благонамеренный мир, и только он один противостоял всем законам и заповедям. Рембо хотел быть таким же — сильным, гордым и отверженным. У него была присказка: «Моё превосходство над другими заключается в том, что у меня нет сердца»
.
Был ли он таким или лишь хотел выглядеть этаким сверхчеловеком, эпатируя окружающих? Он всегда старался казаться злым и язвительным. Возможно, это была маска, которая приросла к лицу.
Он не признавал авторитетов, одинаково хамил и врагам, и друзьям. Однажды юный Рембо был представлен прославленному Виктору Гюго
, первому поэту Франции, и тот, прочтя его стихи, потрясённо сказал: «Да это же маленький Шекспир
!» И погладил мальчика по голове, но Артюр резко вырвался и прошипел: «Меня тошнит от этого старого зануды!», обозвав его «бумагомаракой» и «любителем пошлой пышности».
Виктор Гюго
Покровительствовать Рембо было невозможно. Он был горд, самолюбив и несносен.
В 14 лет он напишет стихотворение «Семилетние поэты
», носящее автобиографический характер, из которого мы многое узнаём о детстве поэта.
В семь лет он сочинял пространные романы
Про жизнь в глуши пустынь, про скалы и саванны,
Где вольной воли свет. И в том, что излагал,
Журнал с картинками изрядно помогал.
Его ночами сны терзали мукой черной.
Он бога не любил. Любил он прокопченный
Народ, что в блузах шел в предместье, а горлан -
Глашатай городской - бил трижды в барабан
И объявлял указ под смех и свист народа.
Он грезил о лугах, где светлая природа,
Сияющая зыбь, целебный запах, мед,
Где золото стеблей, покой и вольный взлет.
Но так как склонен был скорей к предметам мрачным,
То в комнате своей, убежище невзрачном,
С едучей сыростью, с задраенным окном,
Он свой роман читал и размышлял о нем.
Там - рыжий небосвод, затопленные дебри,
Среди густых кустов растений плотских стебли,
Крушение надежд, и бегство, и развал.
В то время затихал под окнами квартал.
И он, один, застыв меж простыней постельных,
Предчувствовал полет полотен корабельных.
В этих строчках уже содержатся зачатки его будущего «Пьяного корабля ».
Скиталец
Рембо всячески стремился вырваться из своего захолустья и постоянно сбегал из дома.
Во время одного из таких побегов он попробовал прибиться к коммунарам, которые тогда набирали войска и даже обещали жалованье - что было немаловажно для нищего подростка. Но, пробыв несколько дней в казарме в окружении пьяной сквернословящей солдатни, где ему пришлось к тому же отстаивать свою честь от посягательств грубых мужланов, Рембо сбежал оттуда, выразив позже в стихотворении «Украденное сердце
» украденную у него мечту, веру в революцию. Реакция отторжения была настолько сильной, что не оставила никаких следов от высоких патриотических чувств. Рембо на всю жизнь возненавидел революционеров с их «грязными руками». Как, впрочем, ненавидел и буржуазию, и ненавидел бы любой строй, при котором бы жил, - такова уж была его натура.
Во время скитаний он пишет поразительные стихи. Вот одно из наиболее известных, «Предчувствие
»:
Глухими тропами, среди густой травы,
Уйду бродить я голубыми вечерами;
Коснется ветер непокрытой головы,
И свежесть чувствовать я буду под ногами.
Мне бесконечная любовь наполнит грудь.
Но буду я молчать и все слова забуду.
Я, как цыган, уйду — всё дальше, дальше в путь!
И словно с женщиной, с Природой счастлив буду.
Путешествовал он — как бы это сейчас назвали — автостопом. Рембо окликал попутную телегу и просил подбросить до ближайшего города. А в качестве платы за проезд рассказывал всякие вымышленные истории, которых у него было несметное количество. С помощью полиции мать возвращала блудного сына к родному очагу, но вскоре строптивый подросток сбегал снова. И вся недолгая жизнь Рембо, его странный образ жизни уже определились в этой мальчишеской непоседливости — всегда, до самой смерти он будет устремлён куда-то к чему-то, будет непрестанно перемещаться, чего-то искать.
Вырвать корни, уйти — вот что он безуспешно пытался осуществить своими побегами. Уйти из прошлого, из буржуазного Шарлевиля, из этого идиотизма провинциальной жизни, что была ему тут уготована, из «нормального» существования, что было невыносимо для такого бунтаря, как Рембо.
Шарлевиль. Набережная Мадлен. Дом семьи Рембо - второй справа.
Когда учитель пытался внушить ему, что необходимо закончить учёбу, получить диплом бакалавра, который «откроет ему любую дверь», Рембо презрительно ответил: «Вы такой же, как все!»
- и в его устах это было худшим оскорблением. Он был не такой, как все, не из этого теста, не из этого мира, он был уже далеко.
Его сонет «Моё бродяжество» («Моя цыганщина
»), написанный в дороге, - маленький шедевр, полный иронии и горькой нежности, подлинный гимн богеме, поэту-скитальцу, оторвавшемуся от общества, оставшемуся наедине с небом и звёздами, человеку, который обрёл свободу. Мне он особенно нравится в переводе А. Ревича
:
В карманах продранных я руки грел свои;
Наряд мой был убог, пальто - одно названье;
твоим попутчиком я, Муза, был в скитанье
И - о-ля-ля! -мечтал о сказочной любви.
Зияли дырами протертые штаны.
Я - мальчик с пальчик - брел, за рифмой поспешая.
Сулила мне ночлег Медведица Большая,
Чьи звезды ласково шептали с вышины;
Сентябрьским вечером, присев у придорожья,
Я слушал лепет звезд; чела касалась дрожью
Роса, пьянящая, как старых вин букет;
Витал я в облаках, рифмуя в исступленье,
Как лиру, обнимал озябшие колени,
Как струны, дергая резинки от штиблет.
Артюр Рембо. Рис. Верлена
Ясновидец
Рембо считал себя «ясновидцем», которому на роду написано проникать в глубину тайн человеческой души. Разъяснение этих его мыслей — в письме к Полю Демени от 15 мая 1871 года:
«Поэт делает себя ясновидцем путём долгого и систематического расстройства всех своих органов чувств. Он идёт на любые формы любви, страдания, безумия. Он ищет самого себя, он пробует на себе все яды, чтобы оставить лишь их квинтэссенцию. Это нестерпимая мука, поэту требуется сверхъестественная сила духа, зато он станет великим больным, великим преступником, великим проклятым — и великим Учёным! Ибо достигнет неведомого
!»
Ясновидец — это водолаз, исследующий бездны, он из глубин человеческого подсознания, как жемчуг из морских глубин, доносит до нас крупицы нового знания.
В «Алхимии слова
» Рембо рассказывает о своих экспериментах: изобретении цветов гласных, записях молчания, фиксациях головокружений. Он добивается высвобождения всех чувственных и эмоциональных состояний из колеи общепринятого, привычного, предписанного здравым смыслом и моралью. Это необходимо художнику, чтобы увидеть вещи по-новому: не предвзято, непосредственно и свободно. Задача поэта — снять шоры сознания, дабы проникнуть в бессознательное, постичь мистическую связь вещей и явлений.
Это состояние раскрепощённости чувств и мыслей, что Рембо называл ясновидением, достигалось с помощью изнурения себя бессонницей, гашиша, опиума, алкоголя. Он взвинчивал себя, доводя до такого психического состояния. Его ясновидение по характеру ближе всего к галлюцинациям. Из «Алхимии слова
»:
«Я свыкся с простейшими из наваждений: ясно видел мечеть на месте завода, школу барабанщиков, руководимую ангелами, шарабаны на небесных дорогах, видел чудищ и чудеса...»
Это была патологически заострённая способность мыслить образами, жить в мире грёз и иллюзий. Этот мир фантазий, фантасмагорий, аллюзий, который питал творчество Рембо — очень тонко и ассоциативно передан на картине Валентины Гюго
.
Рембо в мире своих фантасмагорических образов
В стихах Рембо стремился «выразить невыразимое ». Освобождая их от рассудочности, логических связей, он стремился воздействовать на подсознание. Многие из них не поддаются определённому смысловому прочтению и допускают возможность различных интерпретаций. Его видение мира не укладывается в наши представления. Бредовые картины, дикие фантазии, зашифрованные намёки на что-то, известное лишь посвящённым. Это «странная лирика, где каждый шаг — секрет », - как выразилась 70 лет спустя Анна Ахматова .
«Пьяный корабль»
Среди стихов Рембо резко выделяется «Пьяный корабль» (1871) . Это самая знаменитая вещь поэта, его можно перечитывать бесконечно и каждый раз открывать какие-то новые нюансы. Поразительная сгущённость образов, богатство фантазии, какая-то необузданная, изощрённая метафоричность. Его переводят у нас уже почти 100 лет, насчитывается более десятка поэтических переводов «Пьяного корабля»: Давид Самойлов, Бенедикт Лифшиц, Павел Антокольский, Евгений Витковский. ..
В центре стихотворения — корабль, пускающийся в плавание по неспокойному морю, быстро теряющий и экипаж, и руль, и в конце концов готовый пойти на дно. Корабль воспроизведён настолько достоверно и очеловечен настолько, что приобретает способность и чувствовать, и говорить. Это зримое, наглядное воплощение Я поэта, состояния его души. В стихотворении возникает двойной образ корабля-человека, двойной судьбы — и разбитого корабля, и разбитого сердца поэта. И хотя речь идёт вроде бы о заблудившемся в бурю корабле, понимаешь, что всё же не корабль погружается в море, а душа — в океан бытия, где стихия впечатлений, необыкновенных ощущений нарастает мощными волнами, захлёстывая душу поэта. Вереница чудесных грозных опасностей здесь — это предвкушение восторгов и мук самого Рембо перед тем, как пуститься — без руля и ветрил — в жизненное плавание.
ПЬЯНЫЙ КОРАБЛЬ
Когда, от бичевы освободившись, я
Поплыл по воле Рек, глухих и непогожих,
На крашеных столбах — мишени для копья —
Кончались моряки под вопли краснокожих.
Теперь я весь свой груз спустил бы задарма —
Фламандское зерно и а́нглийские ткани,
Пока на берегу шла эта кутерьма,
Я плыл, куда несло, забыв о капитане.
В свирепой толчее я мчался в даль морей,
Как мозг ребенка, глух уже другую зиму.
И Полуострова срывались с якорей,
От суши отделясь, проскакивали мимо.
Шторм пробуждал меня, возничий жертв морских,
Как пробка, на волнах плясал я десять суток,
Презрев дурацкий взор огней береговых,
Среди слепых стихий, утративших рассудок.
В сосновой скорлупе ворочалась волна,
И мне была сладка, как мальчику кислица
Отмыла все следы блевоты и вина
И сорвала рули, когда пошла яриться.
С тех пор я был омыт поэзией морей,
Густым настоем звёзд и призрачным свеченьем,
Я жрал голубизну, где странствует ничей
Завороженный труп, влеком морским теченьем.
Где вдруг линяет синь от яркости дневной,
И, отгоняя бред, взяв верх над ритмом тусклым,
Огромней ваших лир, мощней, чем чад хмельной,
Горчайшая любовь вскипает рыжим суслом.
Я знаю смерч, бурун, водоворот, борей,
Грозо́вый небосвод над вечером ревущим,
Рассвет, что всполоше́н, как стая сизарей;
И видел то, что лишь мерещится живущим.
Я видел низких зорь передрассветный сон,
Сгущенный в синяки мистических видений,
И волны, что дрожат и ходят колесом,
Как лицедеи из старинных представлений.
Я бредил о снегах в зеленоватой мгле,
Я подносил к очам морей мои лобзанья:
Круговращенье сил, неведомых земле,
Певучих фосфоров двухцветные мерцанья.
Я долго созерцал, как, злобой обуян,
Ревёт прибой, похож на стадо в истерии,
Не ведая ещё, что дикий Океан
Смиренно припадёт к ногам Святой Марии.
Вы знаете! Я плыл вдоль неземных Флорид,
Там, где цветы, глаза пантер, обличьем сходных
С людьми, и, наклонясь, там радуга парит
Цветною упряжью для табунов подводных.
Я чуял смрад болот, подобье старых мреж,
Где в тростниках гниёт нутро Левиафана,
Я видел мёртвый штиль и в нём — воды мятеж,
И в мутной глубине жемчужного тумана —
Жар неба, бледный диск, мерцанье ледников
И мели мерзкие среди заливов грязных,
Где змеи жирные — жратва лесных клопов —
В дурмане падают с дерев винтообразных.
Как детям показать поющих рыб, дорад,
И рыбок золотых, не знающих печали!
Я в пене лепестков летел, прохладе рад.
Нездешние ветра полёт мой окрыляли.
Бывало, Океан, устав от полюсов,
Укачивал меня, и пеньем монотонным
Цветною мглой в борта всосаться был готов…
Я был, как женщина, коленопреклонённым....
Почти что остров, я опять пускался в путь,
Влача помёт и птиц, пришедших в исступленье,
И осторожный труп, задумавший соснуть,
Попятившись, вползал сквозь хрупкие крепленья.
И вот, осатанев в лазури ветровой,
Я — тот, кто у смерчей заимствовал прическу.
Ганзейский парусник и шлюп сторожевой
Не примут на буксир мой кузов, пьяный в доску!
Я, вольный, мчал в дыму сквозь лиловатый свет,
Кирпичный небосвод тараня, словно стены
Заляпанные — чтоб посмаковал поэт! —
Сплошь лишаями солнц или соплями пены;
Метался, весь в огнях, безумная доска,
С толпой морских коньков устраивая гонки,
Когда Июль крушил ударом кулака
Ультрамарин небес, и прошибал воронки;
Мальштремы слышавший за тридевять округ,
И бегемотов гон и стон из их утробы,
Сучивший синеву, не покладая рук,
Я начал тосковать по гаваням Европы.
Я видел небеса, что спятили давно,
Меж звёздных островов я плыл с астральной пылью...
Неужто в тех ночах ты спишь, окружено
Златою стаей птиц, Грядущее Всесилье?
Я изрыдался! Как ужасен ход времён,
Язвительна луна и беспощадны зори!
Я горечью любви по горло опоён.
Скорей разбейся, киль! Пускай я кану в море!
Нет! Я хотел бы в ту Европу, где малыш
В пахучих сумерках перед канавкой сточной,
Невольно загрустив и вслушиваясь в тишь,
За лодочкой следит, как мотылёк непрочный.
Но больше не могу, уставший от валов,
Опережать суда, летя навстречу бурям,
И не перенесу надменность вымпелов,
И жутко мне глядеть в глаза плавучих тюрем.
Перевод Д. Самойлова
Были советские литературоведы, которые примитивно истолковывали «Пьяный корабль», видя в нём влияние третьей французской революции и Парижской коммуны. Но всё это за уши притянутые аллюзии. «Пьяный корабль» - о другом.
Анархическое, мальчишеское бунтарство Рембо, его ярая антибуржуазность имеют не политические и социальные, а романтические, индивидуалистические корни. Маршрут пьяного («сумасшедшего» - в других переводах) корабля - это маршрут ясновидения, поиски неизведанного в себе и в мире, где Я поэта отрывается от проторённых путей, теряет руль, ориентир, и тогда перед взором уже абсолютно свободного корабля-человека, сошедшего с орбит, открываются невиданные пейзажи, странные картины, причудливые видения. «Пьяный корабль» - это не только судьба самого поэта, картина предсказанной им своей скорой гибели, это философия жизни, образ человеческого бытия, познание собственной души.
Мне больше всего нравится это произведение в переводе Д. Самойлова
. Он менее понятен в отличие от переводов Витковского, Кудинова, но он эффектнее, в нём больше мощи, поэзии, этого ощущения дикой, грозной, яркой стихии. Послушайте это стихотворение в блистательном исполнении Давида Аврутова.
Оно прозвучит под музыку французского композитора Сезара Франка
, его симфонии ре минор
1886 года.
Рембо не только нарисовал в виде судьбы пьяного корабля своё путешествие за неведомым, он предсказал скорую гибель корабля, свою скорую гибель. Способность воссоздать в стихе свою поэтическую судьбу, свою поэтическую суть представляется феноменальной. А ведь в момент его написания Артюру было всего 17 лет.
Любопытно, что написал он его, никогда невидев моря. Источником вдохновения были его детские воспоминания, связанные с речкой Мёзой (Маасом
) и — чтение.
Это старая мельница на реке Маас в Шарлевиле. Единственная водная стихия, доступная тогда взгляду Рембо. На этой мельнице и был написан легендарный «Пьяный корабль». Река Маас омывала набережную Мадлен, где в то время стоял кожевенный завод. Артюр любил побарахтаться там в мокром песке, среди диких растений и остатков битой посуды.
Среди книжных источников комментаторы называют «Тружеников моря» Гюго, «2000 лье под водой» Ж. Верна, «Плавание» Бодлера.
Однако обилие литературных реминисценций не мешает «Пьяному кораблю» быть оригинальным произведением по своей символике, по образно-ритмическому богатству. До Рембо никто ничего похожего не писал.
Осенью 1891 года парижские литературные кружки-кафе бурлили пересудами о поэте, чьи стихи потрясли основы французской поэзии. Для любителей сладенького винца в поэзии эта полная горячечного бреда симфония была как глоток чистого спирта. Имя нового гения Артюра Рембо было у всех на устах, о нём говорили, как о легенде.
Русская поэзия ответит потом на «Пьяный корабль» почти столь же гениальным «Заблудившимся трамваем» Гумилёва
, где его русский собрат тоже предвидел свою трагическую судьбу.
Встреча с Верленом
Рембо было невыносимо прозябание в захолустье и безвестности, из которого он настойчиво искал пути выхода. Услышав от учителя о существовании в Париже знаменитого поэта-модерниста Поля Верлена,
Рембо пишет ему отчаянное письмо, умоляя «не отталкивать доверчиво протянутую руку ». Вместе с письмом он посылает свои стихи, которые привели в восторг получившего их Верлена, и тот приглашает юного поэта к себе в гости: «Приезжайте, дорогой друг, великая душа, Вас ждут, Вами восхищаются!»
Поль Верлен
Писсаро. Париж
Верлен поехал встречать Артюра на вокзал, но не узнал его там, ибо ожидал увидеть — судя по стихам — высокого молодого человека лет 25-30-ти демонической внешности с мрачным, лихорадочным, мятежным взглядом. Рембо выглядел совсем по-другому. Это был подросток, пацан, гаврош.
«Ребёнок-ангелочек, его прелестная головка будто бы удивлялась взлохмаченности собственных волос» (Теодор де Банвиль ).
А.Рембо. Рис. П. Казальса
Да, у него было лицо 13-летнего ребёнка: пухлые щёчки, розовая кожа и глаза-незабудки.
Таким его видела Валентина Гюго:
Таким изображал его Пикассо:
Маркусси:
Верлен с Рембо разминулись тогда на вокзале и Рембо сам нашёл этот дом, в котором нашёл тёплый приём и приют.
Это был роковой шаг Верлена. Пастернак писал: «С поселения Рембо у Верленов их нормальная жизнь кончилась. Дальнейшее существование Верлена залито слезами его жены и ребёнка».
Матильда Моте, жена Верлена
Из стихов Верлена:
Я вижу на море двоих.
О море, море — слёз потоки!
Морская соль в глазах моих,
и ночь, где бури так жестоки,
и звёзды горьких глаз моих.
Я вижу женщину, а с нею
ребёнок отроческих лет.
И гонят волны всё быстрее
их чёлн, где мачт и вёсел нет...
У Верлена тоже был свой «Пьяный корабль».
Я не буду пересказывать историю взаимоотношений двух «проклятых поэтов», об этом достаточно подробно поведано в знаменитом фильме Агнешки Холланд «Полное затмение
» (1995), созданном по одноимённой пьесе Кристофера Хэмптона (1967), в котором роль Рембо исполнил Леонардо ДиКаприо
.
Кадры из фильма:
В прошлом году я читала в нашей библиотеке двухчасовую лекцию «Проклятые поэты » о Верлене и Рембо. Вот её аудиозапись
В лекции шла речь, главным образом, о творчестве, но нашлись газетные борзописцы, которые увидели-услышали в ней то, что захотели увидеть и услышать. Была состряпана заказная разгромная статья, в которой было столько же неправды, сколько творческой беспомощности, вызвавшая целый шквал возмущённых откликов-опровержений моих слушателей. Я поместила свой ответ на неё на своём сайте вместе с письмами других авторов. Кому интересно, можете прочитать их здесь:
«Пора в аду»
Однако мировое значение Рембо было основано вовсе не на его стихах, а на его прозаических работах, главная из которых — книга «Одно лето в аду» («Пора в аду»
), навеянная взаимоотношениями с Верленом. Книга эта словно озарена светом адского пламени. Рембо предстаёт в ней кающимся грешником, осознающим, что грехи настолько велики, что на отпущение надеяться не приходится. Он находит искупление в безжалостной откровенности, в беспощадном приговоре себе самому. Эта книга — нечто вроде судебного заседания, во время которого доминирует речь обвиняемого, взявшего на себя и роль прокурора.
«Навек останешься ты гнусью, - воскликнул демон, наградивший меня венком из нежных маков. - Ты достоин погибели со всеми страстями твоими, себялюбием и прочими смертными грехами». - Да, много же я взял на себя! Но не раздражайтесь так, любезный сатана, умоляю Вас! Позвольте поднести Вам эти мерзкие листки из записной книжки проклятого...
»
Рембо исповедуется в «свинской любви», как он её называет, не стесняясь показать ту грязь, в которой барахтается несколько лет. И диалог с «адским супругом» Верленом, и стихи играют роль компрометирующих документов.
Лейтмотив книги — тема поражения. Рембо первый насмехается над своим честолюбием, иллюзиями и жалкими достижениями. Глава «Алхимия слова
» открывается ироничными словами: «О себе. История одного из моих безумств».
Книга пропитана безмерной горечью, отчаяньем от несостоявшегося и несбывшегося.
«Я пытался выдумать новую плоть... и цветы, и новые звёзды, и новый язык. Хотел добиться сверхъестественной власти. И что же? Воображение своё и память я должен предать погребению! Развеяна слава художника и создателя сказок! Я, который называл себя магом или ангелом, освобождённым от всякой морали — я возвратился на землю, где надо искать себе дело, соприкасаться с шершавой реальностью...»
Книга эта при жизни Рембо не принесла ему известности. Ни один её экземпляр не был продан, и он сжёг почти весь тираж. Литературная карьера отныне была для него закрыта. Жизнь, о которой он мечтал, не удалась, а эту, которая была ему уготована судьбой — он отвергал. Тупик.
В безоглядности, в холе
Дни прошли без следа,
У безволья в неволе
Я растратил года.
Вот бы время вернулось,
Чтобы сердце очнулось!
Нет!- сказал сам себе я. -
Нет возврата, ступай!
Ни о чем не жалея,
Воспарить не желай.
Дни грядущие кратки:
Уходи без оглядки.
(«Песнь из самой высокой башни»)
Рембо порывает с прежним миром. Из книги «Пора в аду »: «Прощайте, химеры, идеалы, заблуждения! Ищите меня среди потерпевших кораблекрушение...» И — в стихах:
Нет, хватит этой блажи -
кувшинок в стакане.
Не утоляет жажды
напиток мечтаний.
Артюр бросает в огонь черновики, тетради, письма, бумаги. Годы, полные страстей и безумств, надежд и иллюзий, в один миг превратились в пепел. К поэзии он больше не вернётся.
Конквистадор
А. Рембо в Африке
Африка манила его, как будет потом манить Гумилёва. Арабские страны: Абиссиния, Судан, Занзибар... Он хотел побывать всюду. Как он давно мечтал об этих краях!
Из книги «Словеса в бреду
»: «Я грезил о крестовых походах, пропавших без вести экспедициях, государствах, канувших в Лету...» «Морской воздух прожжёт мне лёгкие, солнце неведомых широт выдубит кожу. Я буду плавать, валяться по траве, охотиться и, само собой, курить; буду хлестать крепкие, словно расплавленный металл, напитки — так это делали, сидя у костра, дражайшие мои пращуры. Когда я вернусь, у меня будут стальные мышцы, загорелая кожа, неистовый взор. Взглянув на меня, всякий сразу поймёт, что я из породы сильных»
.
Он надеялся, что Восток переделает никому не нужного поэта в сверхчеловека, конквистадора. Рембо добрался до Кипра, до Египта, потом до Адена — крайней южной точки аравийского полуострова. В конце концов оказался в городе Хараре, в Эфиопии, и там остался на всю оставшуюся жизнь, то есть на последнее десятилетие своей жизни. Сначала он будет там простым с/х рабочим, потом агентом по скупке сырья, закупщиком кофе, позже откроет собственное дело: займётся импортом материалов для производства ружей и патронов. Успеет ненадолго жениться на местной туземке, но вскоре отправит её на прежнее местожительство.
Фото Рембо в Хараре, сделанное им самим
Занимаясь в Хараре торговлей, Рембо словно забыл, что был когда-то поэтом. Он никому не рассказывал о своей прошлой жизни. А то, что было написано им во время скитаний — статьи, заметки для географического общества, было словно демонстративно лишено всякой поэзии. Рембо оказался в мире, фантастически интересном для европейца, куда, казалось, рвалась душа поэта, «пьяный корабль» его мечты, однако всё, что он написал там — статьи или письма — были лишь сухой деловой констатацией и поражали абсолютным отсутствием фантазии, воображения, лиризма, всего, что с такой могучей силой проявлялось в художественном творчестве.
Из книги «Пора в аду
»: «Я разучился говорить. По-прежнему, в той же пустыне, в такую же ночь, усталым моим глазам является серебряная звезда, хотя это теперь нисколько не трогает Владык жизни, трёх волхвов — сердце, душу и дух»
.
Возможно, уход Рембо из поэзии — его ответ презревшему его миру, так сказать, хлопок дверью, акт отверженности, непризнания, отчаяния. А может быть, он интуитивно ощутил свою поэтическую исчерпанность — чувство, неведомое большинству поэтов. Возможно, Рембо, как позже Блок, столкнувшись с тяготами жизни, просто перестал слышать музыку, небесные звуки.
В аду
Ему было очень плохо в его добровольном изгнании. Письма Рембо к матери и сестре напоминают ту часть «Божественной комедии» Данте, где поэт описывает круги ада:
«На улице стоит весенняя духота, пот льёт по телу ручьями, желудок сводит от боли, мозги плавятся, дела идут хуже некуда, новости приходят плохие. Кой чёрт понёс меня в эту проклятую страну! Кой чёрт дёрнул меня заняться торговлей в этом аду! Кроме местных бедуинов, здесь и поговорить не с кем, года не пройдёт, как станешь тупее самой тупой болванки. Какое же жалкое существование я влачу в этом сумасшедшем климате, в этих нечеловеческих условиях! Моя жизнь здесь — сущий кошмар. Невозможно жить мучительнее, чем живу я».
Он мечтал заработать побольше денег, чтобы вырваться из этого ада, осесть где-нибудь в спокойном месте, жениться, создать семью. Вот такие теперь были у него мечты. Он мечтал о покое. Он очень устал.
Быть может, как-нибудь
судьба меня отпустит
в знакомом захолустье
спокойствия хлебнуть -
и мирно кончить путь.
Стоило ли уезжать из Шарлевиля! В письмах домой он признаётся:
«Я совсем поседел. Я слишком быстро состарюсь, занимаясь этой дурацкой работой и общаясь с дикарями и тупицами. Мне кажется, моя жизнь близится к концу»
.
Какими пророческими оказались те заключительные строки «Пьяного корабля», где, словно каким-то внутренним потусторонним зрением он провидел уже тогда, в 17 лет, то, к осознанию чего пришёл в 35 после стольких скитаний и мучений.
Коль мне нужна вода Европы, то не волны
её морей нужны, а лужа, где весной,
присев на корточки, ребёнок, грусти полный,
пускает в плаванье кораблик хрупкий свой.
Вот что, в сущности, нужно человеку. Как поздно он это понял.
Здоровье Рембо между тем всё ухудшалось. Он перенёс брюшной тиф, страдал от болезней желудка из-за острой тамошней пищи, мучился ревматическими болями в спине, колене, плече. Варикозное расширение вен на ноге осложнилось гидроартрозом, обострению которого способствовал застарелый сифилис. Боли становились невыносимыми. На ноге появилась злокачественная опухоль. Рембо уже не мог ходить.
Он был вынужден прервать свой бизнес, продав за бесценок всё, что имел, получив вексель на ничтожную сумму.
Из письма к матери: «Какое жалкое вознаграждление за все труды, тяготы и лишения. Увы! Как же ничтожна наша жизнь!»
К тому же этот вексель был выдан марсельским филиалом парижского банка и подлежал оплате в Париже в течение 10 дней, куда Рембо уже не в состоянии был доехать. Какого напряжения, тяжких трудов и лишений стоил ему этот вексель, а он даже не мог получить по нему деньги! И ради этой бумажки он сгубил свою жизнь!
На крытых носилках со страшными мучениями (он нанял 16 носильщиков на последние деньги) Рембо был доставлен в Марсель. Там ему ампутировали ногу. Его письма домой этого периода самые патетические: «Я плачу день и ночь. Я конченный человек, меня искалечили на всю жизнь. Как убога наша жизнь, полная нужды и страданий! Так зачем же, зачем мы вообще существуем?
!»
К нему едет сестра Изабель
, которая решает отныне посвятить жизнь брату, и самоотверженно ухаживает за ним. Болезнь между тем прогрессировала: культя распухла, опухоль дошла до паха, Рембо был практически парализован. Ему кололи морфий. Поразительно, но всё это было уже предсказано им в его адской книге!
Из книги «Пора в аду
»: Я должен был бы заслужить ад за гнев, ад за гордыню, ад за сладострастие — целую симфонию адских мук! Умираю от усталости. Я в гробу, я отдан на съедение червям, вот ужас так ужас!
Ах, вернуться бы к жизни! Хоть глазком взглянуть на её уродства. Тысячу раз будь проклята эта отрава! Господи боже, смилуйся, защити меня, уж больно мне плохо!.. И вздымается пламя с горящим в нём грешником»
.
В Марселе, где он умирал, врачи не знали, что в больнице погибает самый одарённый поэт Франции. Запись в больничной книге гласила: «10 ноября 1891 года в возрасте 37 лет скончался негоциант Рембо
».
В воспоминаниях Изабель есть удивительное место, где она рассказывает о том, как в предсмертном бреду её брат всё ждал какого-то корабля, который возьмёт его на борт, и бормотал какие-то странные слова, похожие на стихи. Значит, в последние минуты жизни поэзия вернулась к Рембо...
Бессмертие
Его похоронили в Шарлевиле. Гроб сопровождали только два человека: мать и сестра.
Могила Рембо и его семьи в Шарлевиле
Памятник Рембо в Шарлевиле
Когда через 10 лет после смерти поэта в 1901 году началось на Вокзальной площади сооружение ему памятника, мать, которую позвали присутствовать на церемонии его открытия, отказалась прийти, не поверив в реальность происходящего, думая, что это чья-то злая шутка.
Шарлевиль сейчас
Из стихов Поля Верлена, посвящённых Рембо:
Воскресный звон плывет в простор,
Он льется, длится.
С ветвей свою мольбу в простор
Возносит птица.
О, Господи, какой покой,
Какой бездонный!
Доносит город в мой покой
Свой говор сонный.
Что ты наделал? Что с тобой?
Ты с горя спятил?
Скажи, что сделал ты с собой?
Как жизнь растратил?
Рискну привести здесь и своё собственное, в котором как бы сконцентрировано всё то, что здесь рассказала:
Артюр Рембо
Родился в захолустном Шарлевиле.
Был в преисподней. Выходил в астрал.
Его боготворили и хулили.
Артюр Рембо. Бунтарь. Оригинал.
Как ненавидел он свою обитель,
лелея в мыслях ярое «долой!»
«Он будет гений, — прорицал учитель, —
да вот не знаю, добрый или злой».
В молитвах и трудах не видя прока,
поэзии грядущая звезда
предался вакханалии порока,
невинность тела рано обуздав.
Долой гнильё, рутину, дряхлость плоти!
Эпоха сдохла. Затхлый мир смердит.
Корабль взмыл в дрейфующем полёте.
Он обречён. Он должен победить!
Свою погибель возлюбив, как Бога,
презрев огни прибрежных маяков,
летел в знамёнах гнева и восторга,
куда хотел, теченьями влеком.
Неандерталец с голубиным взглядом,
в котором отражались небеса.
О, лишь у тех, кто видел пламя ада,
бывают так невинны голоса!
Как рассказать историю паденья
и забытья, алхимию словес,
ночные фантастические бденья,
трагедию несбывшихся чудес?..
Сполна оплачен Люциферов вексель.
Проиграно жестокое пари.
В глухой пустыне, в эфиопском пекле
ты к каторге себя приговорил.
Неприручённым и непримирённым
ушёл, ни мир, ни Бога не простив.
Где был корабль — плывут по морю брёвна...
О, как же сам себе ты отомстил!
Вместо эпилога
Из книги Марины Влади «Владимир или прерванный полёт»:
«Однажды вечером ты возвращаешься поздно, и по тому, как ты хлопаешь дверью, я чувствую, что ты нервничаешь. Я вижу тебя из кухни в конце коридора. Ты бросаешь пальто, кепку и большими шагами направляешься ко мне, потрясая какой-то серой книжкой.
«Это слишком! Ты представляешь, этот тип, этот француз, — он все у меня тащит! Он пишет, как я, это чистый плагиат! Нет, посмотри: эти слова, этот ритм тебе ничего не напоминают? Он хорошо изучил мои песни, а? Негодяй! И переводчик — мерзавец, не постеснялся!»
Мне не удается прочесть ни слова, ты очень быстро пролистываешь страницы. Потом начинаешь ходить взад-вперед по квартире, и, ударом ладони подчеркивая рифмы, ты цитируешь мне куски, которые тебя больше всего возмущают. Я начинаю хохотать, я не могу остановиться. Задыхаясь, я наконец говорю тебе, что от скромности ты, по-видимому, не умрешь и что тот, кто приводит тебя в такое бешенство, не кто иной, как наш великий поэт, родившийся почти на целый век раньше тебя, — Артюр Рембо. Ты открываешь титульный лист и краснеешь от такого промаха. И, оставив обиды, ты всю ночь с восторгом читаешь мне стихи знаменитого поэта».
АРТЮР РЕМБО
(1854-1891)
Артюр Рембо родился в 1854 году в Шарлевиле и прожил маленькую жизнь — всего 37 лет. Но Рембо — умер за долгое время до официальной даты собственной смерти: последний из узнаваемых его произведений — «Пора в аду» — был завершен летом 1873 года, когда поэту было всего девятнадцать. Другими словами эта гениальный человек сумел прожить еще практически два десятилетия, навечно исключив поэзию из собственной жизни.
Шарлевиль — маленькой городок на северо-востоке Франции. Там Рембо в семилетнем возрасте начал писать прозой, а потом и стихами, там он и получил школьное образование. Уже ребенком Артюр поражал собственных учителей не только лишь чрезвычайными фуррорами в учебе, да и феноменальной зрелостью разума.
В августе 1870 года Рембо оставил Шарлевиль, добрался до Парижа, а потом отправился в Бельгию, где пробовал заняться журналистикой. При помощи милиции мама возвратила несовершеннолетнего отпрыска домой. Так с этого момента будет всегда, до самой погибели,- как будто нацелен к некоторой загадочной цели, Рэмбо пробует беспрестанно передвигаться, что-то отыскивает. Неизменное обновление пафосу его поэтического мышления.
В судьбе этого поэта отразились переломные моменты современной истории Франции. Действия Парижской Коммуны посодействовали бунтаревы «вырвать корешки», уйти из прошедшего, из буржуазного Шарлевиля. 1-ый протест поэта был романтичным, романтизм побуждал и его лирику. Начинал Рэмбо с ученической преданности тогдашним авторитетам: В. Гюго, поэтам «Парнаса», Ш. Бодлеру — другими словами французским романтикам. Показательным для начала творчества Рембо есть огромное стихотворение «Кузнец». Все в нем припоминает поэзию Гюго: исторический сюжет времен Величавой французской революции, эпический содержание и эпическая форма, республиканская мысль и монументальный стиль.
Осваивая опыт романтизма, Рэмбо за короткое время вроде бы повторил в своем творческом пути этапы развития этого литературного направления. Это вышло в самой первой фазе творческой биографии поэта, которая продолжалась 18 месяцев — от 2 января 1870 года, даты опубликования первого стихотворения Рембо, до мая 1871 года — даты поражения Коммуны. Каждый шаг поэтического рост поэта был обозначен странноватым на 1-ый взор желанием — избавиться от того, что им самим уже сотворено.
К озари 1870 года Рембо сделал более 10 стихотворений, в каких более осязаема зависимость от романтичной традиции. Практически они все написаны александрийским стихом, который воплощал закоренелые нормы «правильного» французского стихосложения. При переходе к последующей фазе творчества тон и стиль поэзии Рембо практически не изменяются. Патетика уступает место сарказму — от достойного восхищения в прошедшем поэт перебегает к недостойному реального. Образы величавые и возвышенные изменяются видами бесполезными и карикатурными. Утверждаются жесткие, резкие, вызывающие интонации.
Этапы пути Рембо-поэта измеряются время от времени несколькими стихами. Так, усваивая опыт романтизма, Рэмбо увлекся Бодлером. «Цветочки зла» вспоминаются при чтении его сонета «Венера Анадиомена». Этот сонет уже является новым шагом в развитии его эстетики. Поэт как будто искореняет «литературное» представление о красе. Воплощение любви — дама и знак любви — Венера унижаются до карикатурного вида путаны. Рэмбо покушается и на конкретно любовь, приближаясь к сплошного неверия.
Летом 1870 года поэт оставляет Шарлевиль, что воплощал для него публичный порядок, религию, семью. В это время Рембо уже был совершенным поэтом-сатириком, который имел обеспеченный арсенал ироничных, насмешливых, гротескных красок.
Франко-прусская война набирала обороты, и свое шестнадцатилетие поэт встречает стихами о войне. Это, а именно, сонет «Спящий в логе». Но, в отличие от обычных сонетов, для которых числились неотклонимыми сдержанность и строгость в отборе тем, сонет Рембо характеризуется ожесточенным, насмешливым тоном, быстрым ритмом, приближенным к разговорной поэтическим речью, лексичной свободой, внедрением и резкими переменами стиля. Это практически гротескное сочетание сонетної формы и «земного» сатирического сюжета, полного анархического вызова. Всем этим определениям соответствует и сонет «Моя циганерия» — реальный гимн богеме, человеку, которая оторвалась от общества и осталась наедине с небом и звездами. В стихотворении «Заседатели» торжествует заложена в «людях-функциях» тенденция к одревеснению, окаменелости. Исчезает хоть какой намек на жизнь и действие. Человека теснит функция, а потом функцию подменяет ее наружная оболочка, предметная черта. Так создается сатирический образ «человека-стула».
К периоду Коммуны — новейшей фазы в творчестве Рембо — принадлежат только четыре-пять стихотворений, но это вправду новенькая эра в развитии поэта. Все эти стихи поражают мудростью и глубиной, невзирая на то, что Рембо едва-едва исполнилось шестнадцать лет! Только он глумился над бедными, издевался из дам — и казалось, что нигилизм поэта не знает границ,- а сейчас делает реальный гимн женщине-работнице — «Руки Жанн-Мари» — знак, схожий «Свободы на баррикадах» Делакруа. Вдруг исчезают цинизм, напускная грубость,
Поражение Парижской Коммуны, победа версальцев осознаются поэтом как глубочайшая катастрофа. Стихи, написанные Рембо в деньки Коммуны, демонстрируют, какое значение она для него мала. Поражение восстания означала для Рембо победу «Заседателей» — «тех, кто посиживает».
После смерти Коммуны Рембо все свои надежды вложит только на искусство. Он прекращает обучение, невзирая на впечатляющие успехи, и в общем избегает каких-то неизменной деятельности. Это было сначала демонстрацией мятежных настроений поэта, так как он не принадлежал к лентяев.
Начинается новый цикл скитаний. В августе 1871 года Рембо отправляет свои стихи Верлену, и тот, увлекшись ими, приглашает поэта в Париж. Там Рембо сближается с Верленом, с другими поэтами и прибегает к стилю жизни истинной богемы. В феврале 1872 года Рембо ворачивается домой, но уже в мае опять едет в Париж. Потом совершает несколько поездок в Бельгию, Великобританию, снова во Францию и потом возвращается в Бельгию. В июле 1873 года Верлен во время еще одного жестокого спора 2-ух поэтов стреляет в Рембо, ранит его, а сам попадает в кутузку. Сначала 1874 года Рэмбо находится в Великобритании, потом в Германии, Италии; некое время живет в Шарлевиле, откуда уезжает в Австрии и Голландии. Эта нескончаемая «путешествие» тянется прямо до 1880 года, когда поэт совсем покидает Европу. Это десятилетие бедности, случайных заработков, странноватых тестов. Поэт живет, не связывая себя даже фактом географического присутствия в одном месте.
Тринадцатого мая 1871 года он пишет письмо, в каком заявляет о собственном намерении создавать новейшую поэзию: «Я желаю быть поэтом, я пробую перевоплотиться в ясновидца… Идет речь о том, чтоб достигнуть неведомого методом расстройства всех эмоций…». Рвение к «ясновидения» прямо связывается Рэмбо с мятежом, а «расстройство эмоций» противопоставляется «обычном» соц бытию.
В сонете «Гласные» Рэмбо предлагает новый принцип формирования вида, который строится на свободной ассоциации меж звуком и цветом, зрительных впечатлениях. В «Гласных» «поэт-ясновидец» все подчиняет собственному сознанию и способен созидать природу и мироздание лишенными беспристрастных закономерностей; причинно-следственных связей. Как и большая часть стихов Рембо, «Гласные» имеют огромное количество трактовок. К примеру, одно из их предлагает рассматривать стихотворение как символическую картину людского бытия: от мглы (темный цвет) света (белоснежный цвет Е), через бурные страсти (красноватый цвет) к мудрости (зеленоватый цвет) и зания потаенны Вселенной (голубой цвет А). Важную роль в «Гласных» играет Принцип контрастности: темное — белоснежное, погибель — жизнь; отвратительное — красивое, мимолетное — случайное. Рембо употребляет форму сонета, который обычно состоит из тезиса, антитезиса и их синтеза, другими словами в самой его строении заложено противоречие, и это позволяет рассматривать «Гласные» как эталон символистского поиска «соответствий» меж разными началами жизни, как панорамную картину Вселенной.
Уподобление гласного звука цвета означало пренебрежение словом как смысловой единицей, как носителем определенного значения. Звук, изолированный от смыслового контекста, приобретает функцию «внушение», прямого воздействия на чувства, «внушаемости», при помощи чего и находится «неведомое». Такую литературную технику предсказывал уже принцип Верлена «музыка сначала» (который, непременно, впрямую воздействовал на Рэмбо), но верленовский импрессионизм хранил как образ данной души, так и определенный природный образ, а в Рэмбо непознанным становится все обычное и осязаемое.
В период «ясновидения» Рэмбо по-настоящему вводит стихотворение «Опьяненный корабль», сделанный летом 1871 года. «Опьяненный корабль» — рассказ о ту поездку, которую хочет выполнить поэт-«ясновидящий». Некий корабль, что начинает плавание по беспокойным морем, стремительно теряет и экипаж, и руль, и в конце концов готов пойти на дно. В стихотворении появляется двойной образ «корабля-человека», двойной судьбы — и разбитого корабля, и разбитого сердца поэта. Рембо не только лишь отрисовывают в виде «опьяненного корабля» свое путешествие по «неведомым». Он предугадывает и скорую смерть корабля, начал страшный путь, и свою поэтическую судьбу. «Опьяненный корабль» — это тоже типичный миф о мире, исповедь поэта в виде «маленькой одиссеи», путешествия в поисках себя самого. Поэт отождествляет себя с кораблем, который, утратив команду, «лишившись собственного груза», в экстазе отдается стихии. И во наружном, повествовательном плане «Опьяненного корабля», и в сокрытом лирическом переплетаются обратные чувства: упорство и тревога, восхищение бескрайней волей и ужас потеряться навечно. Образы поэзии теряют четкость, деформируются, и тяжело найти границу меж реальным и воображаемым.
«Подстановка», которая свершилась в «Опьяненном корабле», ознаменовала формирование новейшей поэтической системы, основанной на символическом отражении реальности.
Прямо за «Опьяненным кораблем» появился ряд стихотворений, написанных летом 1872 года во время скитаний поэта. Это последние стихи Рембо, и они опять-таки составляют особенный шаг его творчества. Поэт стал «ясновидящим». Образ общества практически совершенно исчезает из его произведений. Может показаться, что последние поэзии Рембо — это как будто странствующие зарисовки, изготовленные очень наблюдательным поэтом во время его скитаний. В общем, в «Последних стихах» Рэмбо совсем реальные, определенные воспоминания абстрагируются до уровня знака, который значит или «пейзаж души», то пейзаж Вселенной. Эстетический эффект этих произведений определяется феноминальным слиянием самого обычного и самого сложного. «Ясновидение» привело поэта к расшатыванию основ классической системы стихосложения — хотя беспристрастно это был процесс обогащения, расширения способностей французского стиха. Но, даже освобождаясь от правил, Рэмбо все таки продолжал писать стихи — другими словами подчинялся условности поэтического языка.
Вызревание прозаичности в последних произведениях поэта делало предполагаемым то роковое освобождение от самого искусства, которым закончился путь Рембо. «Озарения» (1872-1873, опубл. в 1886 году) — так именуется сделанный в период «ясновидения» цикл «стихотворений в прозе».
Ни один из фрагментов, которые составляют цикл, не может быть верно объяснено. Поэтическое «я» делает свою Вселенную, и в этом пространстве — свое время, свои замеры вещей, которые объединяют весь человечий опыт в миг его загадочного переживаний личностью. В «Озарениях» Рембо воспоминание оторвались от собственных прототипов, живут своей жизнью, а потому смысл очень многозначительным. Таковой стих уже очень близок к поэтической прозы, где ритм создается общей чувственной интонацией, то удлиняет, то уменьшает фразы, повторениями, инверсиями, делением на строфы свободного типа, осмысленной звуковой системой.
Летом 1873 года появился произведение «Через ад», акт кровожадной самокритики. «Через ад» презентует необыкновенную человека, феноменальную личность, способную твердо и беспристрастно оценить собственный опыт, собственный путь — и решительно его осудить. Рэмбо в это время только девятнадцать лет, но его прощальное творение — это творение мудрейшего взрослого человека. Стиль жизни поэта к этому времени был типичным «тестом», который он прекращает. В последнем произведении он стает грешником, к которому пришло раскаяние. «Через ад» — что-то вроде судебного заседания, во время которого произносится монолог обвиняемого, который берет на себя роль прокурора.
Продолжая свои скитания, Рэмбо опять и опять находил себя. К поэзии он больше не ворачивался и скоро покинул Европу. В 1880 году Рембо добрался до Кипра, дальше — в Египет, позже в Адену, пока в конце концов оказался в городке Хараре, в Эфиопии, где и находился практически до конца собственной жизни. Последний, африканский шаг его пути, был сразу и последним актом отречения от поэзии и себя самого. Занимаясь в Хараре торговлей, Рэмбо никому никогда не говорил о собственной прошлой жизни. К поэзии он так и не возвратился, а то, что им было написано во время безграничных странствий, лишенное всякой поэзии. Письма, которые от него получали в Европе, поражают необычной сухостью и деловитостью, абсолютным отсутствием фантазии, воображения и хоть какого лиризма.
Сначала 1891 года у поэта начались нестерпимые боли в правой ноге. Рэмбо перевезли в Марсель, в поликлинике отрезали ногу, и он возвратился к маме. В ноябре такого же года Рембо умер от саркомы.
Поль Верлен
и Артюр Рембо
– два французских поэта, которые внесли огромный вклад в мировую литературу. Их связь называют страстной, губительной, «неправильной». Поль Верлен был человеком тонкой душевной организации, легко подающийся чужому влиянию, а Рембо называли юным гениальным негодяем. Как бы там ни было, но их отношения породили прекрасные стихи, которыми до сих пор зачитываются потомки.
Артюр Рембо появился на свет в 1854 году. Отец покинул семью, когда сын был еще совсем маленьким. Мать имела жесткий характер и не проявляла никакой нежности ни к сыну, ни к остальным детям. Учеба давалась Артюру легко, он с детства проявлял успехи в рифмовании, вот только ему не доставало усердия. Мать совершенно не заботилась о том, чтобы привить сыну элементарные манеры, обратить внимание на внешний вид. Артюр рос абсолютным неряхой. Уникальный талант сочинительства резко контрастировал с небрежным видом Рембо.
Неуемная энергия юного поэта не могла найти входа в провинции. Когда Артюру Рембо исполнилось 16 лет, он решился написать Полю Верлену, на тот момент уже известному поэту. Юноша восторгался творчеством Верлена и приложил к письму свои стихи. К огромному удивлению Рембо Полю Верлену понравилась его поэзия, и он даже пригласил юношу в Париж, оплатив дорогу.
Условия, в которых рос Поль Верлен, совершенно отличались от жизни его протеже. Мать, которая перенесла три выкидыша, считала сына уникальным ребенком и прикладывала все усилия, чтобы дать ему самое лучшее. Поль рос некрасивым мальчиком, но взамен этого природа наделила его талантом.
Чрезмерная опека восторженной матери привела к тому, что Поль легко поддавался чужому влиянию. Уже в юном возрасте он распробовал вкус алкоголя и гашиша. Но, что более всего страшило поэта, так это влечение к мужчинам. Поль Верлен считал, что это противоестественно. Он попытался «излечиться от этой болезни», связав себя узами брака.
Избранницей поэта стала Матильда Моне. Будучи 17-летней девушкой, она зачитывалась стихами Верлена. В 1870 году они поженились, и вскоре Матильда забеременела.
В 1871 году на пороге дома поэта появился Артюр Рембо. Выглядел он ужасно: растрепанные немытые волосы, грязная одежда, холодный взгляд. Когда его пригласили за стол, провинциальный поэт постоянно срыгивал, чавкал, говорил с открытым ртом. Матильда была в ужасе, а Поль смотрел на юное дарование как завороженный. Рембо воспринял супругу поэта как врага, и в разговорах с Верленом, он называл ее не иначе, как «крыса».
Поль Верлен ввел Артюра Рембо, бывшего на 10 лет младше его, в свое окружение. Друзья не знали, как относиться к протеже поэта. Его талант признавали все, а вот ужасное поведение Рембо отталкивало людей.
Матильда не могла долго терпеть Рембо у себя дома и, в конце концов, настояла, чтобы муж выпроводил его за порог. Поль Верлен попытался пристроить юного поэта к знакомым, но его отовсюду гнали. Тогда он снял для «милого друга» комнату.
Артюр Рембо пагубно влиял на Верлена. Если раньше тот как-то сдерживал «демонов» внутри себя, то теперь они вырвались на свободу. Когда Верлен перешел на сторону гомосексуальной любви, из его стихов тут же исчезли образы Минервы и Венеры. Более того, Верлен стал ежедневно напиваться до беспамятства. Вину поэт предпочитал абсент.
Поэт в состоянии алкогольного опьянения становился очень агрессивным. Поль Верлен стал бить свою жену, но каждый раз после драк он вымаливал прощение у Матильды. Однажды он чуть не спровоцировал выкидыш. В конце концов, она не выдержала и подала заявление о разводе.
В страстных отношениях двух поэтов постоянно присутствовала агрессия. Однажды Артюр ранил Поля ножом в бедро и руку. Тот не стал заявлять в полицию. Через некоторое время уже Верлен стрелял в Рембо, и это закончилось для него 2-летним тюремным заключением. Впрочем, Артюр Рембо даже обрадовался такому повороту событий, ему стал надоедать взрослый, вечно пьяный любовник.
После освобождения из тюрьмы Верлена они встретились в последний раз. Их разговор окончился ссорой. Артюр Рембо нашел себе богатых покровителей и отправился в колонии. Что касается Поля Верлена, то с каждым годом он опускался все ниже. Единственным «светлым пятном» в своей жизни он считал связь с «гениальным негодяем».
Артюр Рембо скончался в 37 лет. Именно этот возраст называют критическим для поэтов: «под эту цифру Пушкин подгадал себе дуэль, а Маяковский лег виском на дуло».
Артюр Рембо (Жан Никола, Rimbaud) (1854-1891) - французский поэт. Один из ранних представителей символизма (баллада «Пьяный корабль», 1871). Посвятил Парижской Коммуне 1871 полные эмоционального одушевления стихи «Париж заселяется вновь», «Руки Жанны Мари» (оба 1871). В книгах стихов и прозы «Сквозь ад» (1873), «Озарения» (издана в 1886) - «разорванность» мысли, нарочитая алогичность и антисимволистская, заостренно-прозаическая конкретность образов в сочетании с демонстративной антибуржуазностью и пророческим пафосом. Вскоре отошел от литературы, став торговым агентом в Эфиопии.
Годы формирования
Артюр Рембо родился 20 октября 1854 года, в Шарлевиле (ныне Шарлевиль-Мезьер). Он был был вторым сыном пехотного капитана и зажиточной крестьянки. После того, как отец покинул семью в 1860 году, воспитанием четверых детей занялась их мать – властная и непомерно строгая женщина: за малейшее нарушение порядка детям полагалось домашнее заточение на хлебе и воде. Артюр учился блистательно, и его поразительная одаренность проявилась очень рано. Столь же рано обнаружились и бунтарские наклонности: мальчик ненавидел свой провинциальный городок, ханжеский семейный уклад и добропорядочных обывателей.
29 августа 1870 он впервые ушел из дома, добравшись на поезде до Парижа, где был арестован за недоплату железнодорожной компании тринадцати франков и отправлен в тюрьму Мазас. Его любимый учитель Изамбар приехал за ним и увез в Дуэ к своим незамужним теткам, а затем в Шарлевиль.
Меньше всего меня волнует, напечатают меня или нет. Только процесс творчества имеет значение. Все остальное - так, литература.
Рембо Артюр
Второй побег Рембо совершил 7 октября 1870 - через десять дней после возвращения. На этот раз он направился в Бельгию и сделал безуспешную попытку стать газетным репортером в Шарлеруа. Мать объявила его в розыск, и 1 ноября он был доставлен домой полицией.
В третий раз Рембо бежал из дома 25 февраля 1871 года и, проведя около двенадцати дней в Париже, вернулся пешком в Шарлевиль.
Будучи пылким юношей, Рембо откликался на социально значимые события в истории Франции. Франко-прусская война 1870-1871 годов нашла свое отражение в стихотворении «Вы, храбрые бойцы…» (буквально: «Мертвецы 92-го»). 18 марта 1871 в Париже была провозглашена Коммуна, которую юный поэт встретил с радостью: он устремился в Париж с целью записаться в народную гвардию, но очень быстро вернулся в Шарлевиль, где написал несколько стихотворений, пронизанных революционным духом («Кузнец», «Военная песнь парижан», «Руки Жанны-Мари», «Парижская оргия, или Столица заселяется вновь»).
Три года Рембовского творчества
Я выбрал тебя по очень хорошей причине. Видишь ли, я всегда знал, что говорить. Но ты… ты знаешь, как это сказать.
Рембо Артюр
Стремительность и краткость литературной карьеры Артюра Рембо сделали значимым чуть ли не каждый месяц его развития. В 1869 году он получил первую премию за латинскую поэму «Югурта» и в том же году написал первое, еще во многом подражательное стихотворение на родном языке «Новогодние подарки сирот», которое в январе 1870 года появилось на страницах журнала «Ревю пур тус». 24 мая 1870 Рембо отправил первое письмо поэту-парнасцу Теодору де Банвилю, приложив три стихотворения – «Ощущение», «Офелия», «Credo in Unam» («Верую в Единую») - в наивной надежде, что они будут опубликованы во втором номере «Современного Парнаса». 13 мая и 15 мая 1871 Рембо создал так называемые «Письма ясновидца», в которых изложил свою жизненную и эстетическую программу. Теория «ясновидения» была открытым бунтом против религии, морали и всех общественных установлений. К лику «ясновидцев» Рембо причислил Поля Верлена, отчасти Леконта де Лиля и Банвиля, но прежде всего Бодлера – «первого ясновидца, царя поэтов, истинного Бога».
10 июня 1871 года А. Рембо отправил самые последние стихи – «Семилетние поэты», «Бедняки в церкви», «Сердце паяца» (позднее названо «Украденное сердце») - молодому поэту Полю Демени.
15 августа Рембо вновь написал Банвилю и отправил ему стихотворение «Что говорят поэту о цветах». В конце августа он послал несохранившееся письмо Верлену с приложением стихов, в частности знаменитых «Гласных», где каждому звуку соответствует определенный цвет. Потрясенный красотой этой необычной поэзии Верлен ответил немедленно и пригласил Рембо приехать в Париж. Перед отъездом Рембо в порыве энтузиазма написал «Пьяный корабль» - самую «фантасмагорическую» из своих поэм, которая должна была поразить парижских литераторов.
Еще до ссоры с Верленом Рембо начал писать рассказы в прозе – «Языческую книгу», или «Негритянскую книгу». Испытав кризис отчаяния после брюссельской драмы, он вновь принялся за «Языческую книгу», дал ей название «Одно лето в аду» («Сезон в аду») и осенью 1873 опубликовал в Бельгии. Это единственное прижизненное издание, за которым наблюдал сам поэт: он ощущал жгучую потребность рассказать «историю безумства», осмеять «алхимию слова» и восславить житейскую трезвость. В 1874 Артюр Рембо либо создал, либо дописал (в этом вопросе мнения литературоведов расходятся) стихотворения в прозе «Озарения». Встретившись в феврале 1875 года с вышедшим из тюрьмы Верленом, Рембо отдал «Озарения» своему бывшему другу, с которым ему больше не суждено было увидеться. «Озарения» (1873-1875) были опубликованы лишь в 1886 году. Первое собрание сочинений Рембо вышло посмертно, в 1898 году.
Я думал, что всё, что я делаю, очень важно и изменит мир. Думал, что ничто уже не будет таким, как раньше. Но это не так. Мир слишком стар, в нем нет ничего нового. Все уже сказано.
Рембо Артюр
Рембо совершил революцию в сфере французского стихосложения: его поэтическая техника нарушило привычные традиции французской поэзии. Сам он считал, что разрушение привычных форм ведет к созданию новой, небывалой действительности – поэт стал творцом, равным Богу, и ему открылся скрытый смысл бытия. Рембо одним из первых доказал возможность появления «темной» поэзии, которая отказывается от описаний и рассуждений, стремясь явить образы, вызванные к жизни экстатическим видением и воображением. Наряду с Верленом и Малларме Рембо составляет «святую троицу» французского символизма.
Годы Рембоских скитаний
Рембо перестал быть поэтом в двадцать лет. В 1874-1879 годах он странствовал по Европе, занимался изучением иностранных языков и пытался найти применение своим способностям: преподавал французский, работал переводчиком при бродячем цирке, занимал должность строительного подрядчика и даже записался добровольцем в голландские колониальные войска, откуда дезертировал спустя несколько месяцев. Его все больше притягивал Восток, и в 1880 он поступил на службу в фирму, которая торговала кожей и кофе. Хозяева направили его в свой филиал в Хараре (Зимбабве).
В 1882 году Артюр Рембо исследовал еще не известные европейцам районы, написал об этом доклад и отправил его в парижское Географическое общество. В 1888-1890 годах он возглавлял факторию в Хараре. Страшные боли в правом колене вынудили его отплыть в Аден, а затем на родину. 22 мая 1891 ему ампутировали больную ногу в марсельском госпитале. Рембо предпринял поездку домой, но был вынужден вернуться в Марсель в сопровождении сестры Изабеллы, на руках у которой и умер. В больничной книге госпиталя об этом имеется следующая запись: «10 ноября 1891 года в возрасте 37 лет скончался негоциант Рембо».
Я хочу, чтобы ты сделал исконный выбор. Выбор между моим телом и моей душой.
Рембо Артюр
Артюр Рембо вырос в мещанской среде. Учился в лицее до 1871 года, но не окончил его. Как поэт формировался под воздействием Теодора де Банвиля, писателя-романтика Виктора Гюго, особенно Шарля Бодлера. Артюр сарказмом обрушивался на мещанство («Заседатели»), Вторую империю («Бешенство кесаря» и другие), религию («Наказание Тартюфа», «Зло»), связывая с Республикой надежды на перестройку общества («Кузнец»). Разочарование в правительстве «национальной измены» вызвало у него в начале 1871 года кризис: приступы отчаяния и показного цинизма сменялись мечтами о сверхъестественном могуществе поэта-ясновидца, способного указать человечеству путь к гармоническому миропорядку. Парижская Коммуна 1871 вернула Рэмбо веру в социальный прогресс. Он стремился принять личное участие в борьбе, создал шедевры революционной поэзии Франции - «Военный гимн Парижа», «Париж заселяется вновь», «Руки Жанны-Мари» (1871). В поэзии поэта развивались реалистическая образность, психологизм, сатира («Семилетние поэты», «Бедняки в церкви», «Сестры милосердия», сатирические стихи так называемого «Зютистского альбома»). Наступление реакции тяжело сказалось на душевном состоянии и его дальнейшем творческом пути.
Переход к символизму обозначился в «Пьяном корабле», в сонете «Гласные». В символистский период поэт создал так называемые «Последние стихотворения» (1872) и стихотворения в прозе, т. н. «Озарения» (написаны в 1872 - 1873 годах, а изданы были в 1886). Книга «Сквозь ад» (1873), сочетая трагическую разорванность стиля с убийственной критикой символизма, готовила поэтический реализм 20 века Со 2-й половины 70-х годов 19 века Артюр Рэмбо отошёл от литературы и после долгих скитаний в 1880 году был вынужден стать агентом торговой фирмы в Эфиопии. В 20 веке вокруг его наследия развернулась борьба между реализмом и модернизмом. Его лучшие поэтические традиции были восприняты французскими поэтами Гийомом Аполлинером, Полем Элюаром и поэтами Сопротивления.
Артюр Рембо при жизни издал только один сборник «Один сезон в аду». Все остальное, написанное Артюрм Рембо, было собрано Верленом по памяти или взято из черновиков.
После смерти поэта на протяжение почти века было восстановлено и буквально по крупицам вытащено из ниоткуда то, что Верлену было при жизни недоступно.
Наиболее простые стихи относятся к 1869 году, волшебные - начинают появляться в 1870-м, героические и бунтарские - в 1871 и самые сложные, полные музыкальности и символизма относятся к последнему – 1872 году.
Из ранних и волшебных самое любимое «Первый вечер» или, как его по-другому называл Рембо, «Комедия трех поцелуев», потому что оно высмеивало мещанско-слащавый привкус такого рода поэзии. Но это стихотворение многими любимо за легкость, ироничность и убаюкивающую нежность.
Первый вечер ("Комедия трех поцелуев")
Она была полураздета,
И со двора нескромный вяз
В окно стучался без ответа
На стул высокий сев небрежно,
Она сплетала пальцы рук,
И легкий трепет ножки нежной
Я видел вдруг, я видел вдруг.И видел, как шальной и зыбкий
Луч кружит, кружит мотыльком
В ее глазах, в ее улыбке,
На грудь садится к ней тайком.Тут на ее лодыжке тонкой
Я поцелуй запечатлел,
В ответ мне рассмеялась звонко,
И смех был резок и несмел.Пугливо ноги под рубашку
Укрылись: "Как это назвать?"
И словно за свою промашку
Хотела смехом наказать.Припас другую я уловку!
Губами чуть коснулся глаз;
Назад откинула головку:
"Так, сударь, лучше... Но сейчасТебе сказать мне что-то надо..."
Я в грудь ее поцеловал,
И тихий смех мне был наградой,
Добра мне этот смех желал...Она была полураздета,
И со двора нескромный вяз
В окно стучался без ответа
Вблизи от нас, вблизи от нас.
Из того же года мне нравится «Предчувствие» («Sensation»), в котором ощущается томление духа и предчувствие будущей судьбы поэта.
И еще одно удивительное по теплоте и любви стихотворение - "Завороженные" того же года. Рембо хотел оставить из написанного только его, а остальные - уничтожить. Простое по ритму, но завораживающее ожиданием чуда, запахом хлеба, которое ощущается буквально физически, так что начинает скапливаться слюна, такое теплое и близкое поэту пониманием бедноты, голода, холода и сиротства.
В Россию Рембо пришел именно этим стихотворением. Разглядывая зимнюю картинку, нарисованную поэтом, перед глазами видишь живых и настоящих пять сироток, глазами пожирающих пекаря и хлеб, выпекаемый им, и пекаря, который не видит, что за ним наблюдают десять детских голодных глаз.
"Завороженные"
Из снежной мглы в окно подвала
Они глядят на отблеск алый
И чуда ждут.Пять малышей – о, доля злая! -
Сидят на корточках, взирая,
Как хлеб пекут.Глаз оторвать нельзя от места,
Где пекарь мнет сырое тесто,
И ухвативЕго покрепче, в печь сажает,
И сыто жмурясь, напевает
Простой мотив.А дети, затаив дыханье,
С могучих рук его в молчанье
Не сводят глаз;Когда же золотой, хрустящий
Готовый хлеб из печки тащат
В полночный час,Когда сверчки под сводом темным
Заводят песнь в углу укромном,
Когда полнаДыханьем жизни яма эта,
Душа детей, в тряпье одетых,
Восхищена;Она блаженствует, а тело
Не чувствует, как иней белый
К лохмотьям льнет.Прилипли мордочки к решетке,
И словно чей-то голос кроткий
Им песнь поет.И тянутся так жадно дети
К той песне о небесном свете
И о тепле,Что рвутся ветхие рубашки,
И на ветру дрожат бедняжки
В морозной мгле.
И еще одно стихотворение того же года – «Роман», который пахнет семнадцатью годами, юностью, любовью и ожиданием будущего.
Есть среди стихотворений этого года одно, которое воспевает бродяжничество и свободу скитальца, который попав «В Зеленое кабаре» наслаждается жизнью, свободой и по-настоящему счастлив. Стихотворение полно символизма: зеленый цвет у Рембо – цвет счастья, бродяга – сам поэт в поисках неведомого, а естественная и любвеобильная красавица словно написана с натуры сама природа, естественная и простая.
«В Зеленом кабаре»
Шатаясь восемь дней, я изорвал ботинки
О камни и, придя в Шарлеруа, засел
В "Зеленом кабарэ", спросив себе тартинки
С горячей ветчиной и с маслом. Я глядел,Какие скучные кругом расселись люди,
И, ноги протянув далеко за столом
Зеленым, ждал, - как вдруг утешен был во всем,
Когда, уставив ввысь громаднейшие груди,Служанка-девушка (ну! не ее смутит
Развязный поцелуй) мне принесла на блюде,
Смеясь, тартинок строй, дразнящих аппетит,Тартинок с ветчиной и с луком ароматным,
И кружку пенную, где в янтаре блестит
Светило осени своим лучом закатным.
И еще есть у Рембо одно, тоже наполненное детскими впечатлениями стихотворение, «Шкаф», пленяющее воспоминаниями, которых у каждого наберется немало. И сколько их таких вот тряпочек, стеклышек и камешков, которые хочется вновь потрогать и вспомнить далекое детство.
"Шкаф"
Вот старый шкаф резной, чей дуб в разводах темных
На добрых стариков стал походить давно;
Распахнут шкаф, и мгла из всех углов укромных
Влекущий запах льет, как старое вино.Полным-полно всего: старья нагроможденье,
Приятно пахнущее желтое белье,
Косынка бабушки, где есть изображенье
Грифона, кружева, и ленты, и тряпье;Тут медальоны вы найдете и портреты,
Прядь белую волос и прядь другого цвета,
Одежду детскую, засохшие цветы...О шкаф былых времен! Историй всяких кучу
И сказок множество хранишь надежно ты
За этой дверцей, почерневшей и скрипучей.
В следующем году у Рембо появляются остро сатирические, политические и антирелигиозные стихотворения. В них он высмеивает бюрократов, таможенников и прочих представителей власти («Сидящие», «Таможенники», «На корточках» и др.), а также священников, вплоть до кощунства («Вечерняя молитва», «Бедняки в церкви», «Сестры милосердия», «Первые причастия», «Праведник»).
"Вечерняя молитва"
За кружкою пивной жить начал сиднем я,
Подобно ангелу в руках у брадобрея;
Подчревье изогнув и трубкою дымя,
Смотрю на облачные паруса и реи.Как экскременты голубятни, на меня
Мечты горячие нисходят, душу грея;
А сердце грустное, порой их прочь гоня,
Тогда на заболонь походит уж скорее.Так, кружек сорок выпив или тридцать пять
И все свои мечты пережевав и слопав,
Сосредоточиваюсь я, чтоб долг отдать;И кроткий, словно бог, бог кедров и иссопов,
Я в небо писаю, - какая благодать! -
С соизволения больших гелиотропов.
В противовес священникам и бюрократам, которых ненавидит всей душой, Рембо воспевает коммунаров, посвящая им несколько патриотических стихотворений: «Руки Жан-Мари», «Парижская оргия», «Вороны». Вершиной этой поэзии стала «Парижская оргия, или Париж заселяется вновь». Вот несколько строф из этого гимна коммунарам.
А.Рембо "Пьяный корабль"
О негодяи, в путь! С вокзалов хлыньте гордо!
Лучами солнечными вымыт и протерт
Бульвар, где некогда шли варварские орды.
Священный город здесь пред вами распростерт!Вперед! Утих пожар и не подняться буре.
Вот набережных свет, вот улицы, а вот
Над вами радужное небо, в чьей лазури
Недавно звезды бомб водили хоровод.Все мертвые дворцы упрячьте под лесами!
Страх дня-минувшего взгляд освежает вам.
Вот стадо рыжее вихляющих задами...
Так уподобьтесь же безумцам и шутам!О свора сук во время течки! Рвите в клочья
Повязки. Крик домов приманивает вас.
Разврата ночь пришла, и спазмы этой ночи
Сжимают улицу. Так жрите! Пробил час!И пейте! А когда свет резкий рядом с вами
Копаться в роскоши струящейся начнет,
Вы разве будете склоняться над столами,
Смотря безмолвно на белеющий восход?
И наконец, в последнем поэтическом 1872 году у Рембо появляются настоящие шедевры, полные музыкальности и символизма, которые воплощают суть его поэзии. Это великолепный «Пьяный корабль», «Что говорят поэту о цветах", «Гласные». Приведем здесь последнее из трех и тем закончим обзор удивительной поэзии Артюра Рембо.
«Гласные»
В "А" черном, белом "Е", "И" алом, "У" зеленом,
"О" синем я открыл все тайны звуков гласных.
"А" - черный бархат мух, докучных, сладострастных,
Жужжащих в летний зной над гнойником зловонным."Е" - холод ледников, далеких и прекрасных,
Палатка, облачко в просторе отдаленном.
"И" светится во тьме железом раскаленным,
То - пурпур, кровь и смех губ дерзких, ярко-красных."У" - на воде круги, затон зеленоватый,
Спокойствие лугов, где пахнет дивной мятой,
Покой алхимика, подвижника ночей."О" - звуки громкие и резкие гобоя,
Синеющая даль, молчанье голубое,
Омега, ясный взор фиалковых очей.